Творчество Д. С. Мережковского 1890-х гг. В свете рецепции античности Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»
Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Дехтяренок Анна Валерьевна
Анализируется творчество Д.С. Мережковского 1890-х годов в свете рецепции античной культурной парадигмы. В контексте заявленной темы исследуются наиболее важные и интересные для творчества писателя темы, образы и мотивы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Дехтяренок Анна Валерьевна
Экфрасис в поэзии Д. С. Мережковского Жанр исследования-интерпретации в античных” работах Д. С. Мережковского середины 90-х гг. Xix в Основные научные работы о Д. С. Мережковском: Материалы к библиографии Античный фон «Маленькой трилогии» А. П. Чехова Гомоэротизм европейской эллинизации в конце XIX – XX вв i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы. i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
THE INFLUENCE OF ANTIQUITY IN MEREZHKOVSKY’S WORKS OF 1890-s
We analyze Merezhkovsky’s works of 1890s in the light of his reception of antiquity. In this context, the most important and interesting themes, images and motifs are examined.
Текст научной работы на тему «Творчество Д. С. Мережковского 1890-х гг. В свете рецепции античности»
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2012, № 1 (2), с. 52-55
УДК 8ПЛ61Л+УДК 811.162.3
ТВОРЧЕСТВО Д.С. МЕРЕЖКОВСКОГО 1890-х гг.
В СВЕТЕ РЕЦЕПЦИИ АНТИЧНОСТИ
© 2012 г. А.В. Дехтяренок
Поступила в редакцию 09.12.2011
Анализируется творчество Д.С. Мережковского 1890-х годов в свете рецепции античной культурной парадигмы. В контексте заявленной темы исследуются наиболее важные и интересные для творчества писателя темы, образы и мотивы.
Ключевые слова: рецепция античности, творчество Д.С. Мережковского, поэзия 1890-х годов, классические темы, образы и мотивы.
Античность была предметом интереса Д.С. Мережковского на протяжении всей его творческой жизни. С самого раннего возраста его окружала атмосфера глубочайшего уважения к классической древности. В поэме «Старинные октавы» поэт вспоминает о своих впечатлениях детства, которые стали неиссякаемым источником поэтического вдохновения.
О, боги древности, я чуял вас,
Когда в безмолвной и печальной тризне
Сюда ваш рой слетал в предзвездный час [1, а 577].
Это были прогулки в старых петербургских парках, поездки в Крым, в места причерноморской античности, где Мережковский впервые ощутил прелесть южной природы. В «Автобиографической заметке» поэт пишет: Помню великолепный дворец в Ореанде, от которого остались теперь одни развалины, – пишет он много лет спустя. – Белые мраморные колонны на морской синеве – для меня вечный символ древней Греции [2, с. 7]. Школой классики для Мережковского было гимназическое образование. Поэт учился в петербургской 3-й гимназии, которая считалась лучшей среди всех по уровню преподавания классических дисциплин. Годы обучения в гимназии, безусловно, дали Мережковскому великолепное знание древних языков, позволившее ему впоследствии переводить Эсхила, Софокла, Еврипида.
В 1888 году появляется первый поэтический сборник Мережковского «Стихотворения (18831887)». В него вошли произведения, написанные им в стилистике и традициях гражданской поэзии 1880-х. Несмотря на преобладающее
народническое звучание сборника, уже здесь, в ранней поэзии намечаются те классические темы и мотивы, которые составят основу его зрелого творчества. В этот период поэт начинает уже размышлять о современном состоянии культуры, которое он определяет как духовный кризис. Словами Мережковского, современный позитивизм – это царство посредственности, утрата высоких идеалов. Спасение культуры Мережковский видел прежде всего в возврате к классическим традициям. Именно в античности он находит полную, никогда уже в истории не повторявшуюся гармонию человека с природой. Позднее идеальный образ этой гармонии будет описан им в стихотворении «Парфенон» (1892):
Здесь было все душе родное,
И Саламин, и Геликон,
И это море голубое
Меж белых девственных колонн [1, с. 503].
В первом сборнике стихотворений появляется тема природы как одухотворенного универсума, дающего покой и свободу. Эта идея ведет свои истоки от мистической традиции неоплатонизма и античного обожествления природы в целом. Преломляясь сквозь призму натурфилософии немецких романтиков, она обогащается мотивами, заимствованными в поэтической системе Ф. Тютчева и А. Майкова. Природа в поэзии Мережковского воплощает идеал красоты, вольности, витальную полноту жизни, а также сферу «по ту сторону добра и зла». Природа -дивный храм [1, с. 155], в котором ничто не может нарушить благоговейной тишины. Такой она представлена в стихотворении «Молитва природы» (1883). Мотив величественного мол-
чания природы мы встречаем и в других стихотворениях. Мережковский часто противопоставляет величавую тишину природы ничтожности и суетности человеческой жизни:
Ни злом, ни враждою кровавой Доныне затмить не могли Мы неба чертог величавый И прелесть цветущей земли [1, с. 142]. «Природа» (1883)
В стихотворении «Предчувствие» (1884) Мережковский пишет о смене поколений и цивилизаций, противопоставляя недолгий век человека вечности мира природы. Она – вечно юное божество, неумирающая весна, величественные чертоги для празднества любви, добра и мира [1, с. 200]. В этот же период Мережковский обращается к горацианским темам, о чем свидетельствует появление в 1883 году перевода оды Горация, в которой латинский поэт воспевает безмятежность сельского досуга и свободное творчество («Из Горация. II книга, XVIII ода»):
Здесь в тиши сабинских нив,
Всем, что нужно, я владею,
И спокоен, и счастлив,
Больших благ просить не смею [1, с. 195].
Поэтическое творчество для Мережковского является выражением собственных духовных поисков. По словам Брюсова, эти поиски отражают состояние русской культуры рубежа веков, и в этом смысле его поэзия – это «летопись исканий современной души, как бы дневник всего того, что пережила наиболее чуткая часть нашего общества за последнюю четверть века» [3, с. 450]. Обращаясь к классическим темам и образам, Мережковский создает особый поэтический мир, в котором древние философы, герои, исторические личности, отделенные тысячелетиями, органично вписываются в контекст современности.
В начале 1890-х годов Мережковский в поисках духовной опоры совершает ежегодные путешествия по Средиземноморью, продолжая изучать историю, искусство и культуру античного мира и итальянского Возрождения. Интерес к древней Элладе в этот период был сосредоточен на трагическом мироощущении греческих драматургов. Еще в первом сборнике стихов было напечатано поэтическое переложение отрывка из Еврипида «Смерть Клитемнестры»
(1888), а в 1891 году был переведен «Скованный Прометей» Эсхила. За перевод «Антигоны»
Софокла Мережковский садится сразу же по возвращении из Италии, летом следующего года он переводит «Ипполита» Еврипида, чуть позже – «Эдипа-царя» Софокла. К середине 1890-х гг. поэт переводит еще две трагедии -«Медею» Еврипида и «Эдипа в Колонне» Софокла. Мысль о необходимости возрождения античной драматургии возникла у Мережковского в результате исследования современной литературной ситуации. По его мнению, трагическое мироощущение античного человека является необычайно близким и созвучным настроениям рубежа XIX-XX веков. В это же время Мережковский переводит роман Лонга «Дафнис и Хлоя». В предисловии к своему переводу он проводит параллель между эпохой эллинизма и современной ему эпохой: Да, они похожи на нас, эти странные, одинокие и утонченные эстеты, риторы, софисты, гностики IV века. Они так же, как мы, люди прошлого и будущего – только не настоящего, дерзновенные в мыслях, робкие в действиях, среди мрака и холода носящие в себе зародыши новой жизни, стоящие на рубеже старого и нового, люди упадка и вместе с тем Возрождения [4, с. 13].
После путешествий Мережковским было написано множество стихотворений на античноитальянские темы, сюжеты и мифы: «Парфенон», «Титаны. (К мраморам пергамского жертвенника)», «Пантеон», «Рим», «Будущий Рим», «Сорренто», «Капри», “Addio Napoli” и другие. Все они стали частью сборника «Символы (Песни поэмы)» (СПб., 1892). Вторую книгу стихов В. Брюсов назвал «книгой предчувствий». Действительно, сборник составлялся в то время, когда поэт обдумывал свою знаменитую лекцию «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы», в которой он провозгласил наступление новой эпохи в культуре. Все стихотворения были собраны вместе и расположены в соответствии с хронологией путешествия. Мережковский целиком оказался в плену у античности, покорившей его душу и ставшей родной эпохой. В Риме поэт с восторгом воспевает священные камни древнего форума, чувствуя себя потомком свободного народа: Чувствую в Риме себя сыном великой земли [1, с. 597]. Стихотворение «На древнем форуме в Риме» (1891) заканчивается призывом приобщиться к бесценному источнику европейской культуры: С общею жизнью племен жизнь нашей родины слить, – Вот ваш общественный долг. [1, с. 597] В стихотворении «Тибур» (1891) Мережковский воспевает священные воды Тибра, хранящие отзвуки гар-
моний Тибулловых элегий [1, с. 346]. Восхищение и грусть наполняет душу поэта: Мне Рима жаль, мне радостно и больно [1, с. 346].
Ряд «римских» стихотворений, написанных в 1891 году, отражают идею, которую Мережковский начнет разрабатывать в конце 90-х годов. Это идея о соединении эллинства и христианства, которая отчетливо выражена в стихотворении «Пантеон»: Где же ты, истина. / В смерти, в небесной любви и страданьях, /Или, о тени богов, в вашей земной красоте? [1, с. 137]. Близким по проблематике является «Будущий Рим». Римская империя пала, и на её месте возник «Рим христианский», который тоже гибнет, поскольку угасает вера в сердцах людей. И ныне современники на этих развалинах ищут веры такой, чтобы вновь / объединить на земле все племена и народы? / Где ты, неведомый Бог, где ты, о будущий Рим? [1, .138].
Концепция античности Мережковского была обусловлена в 1890-е годы сильнейшим влиянием Ницше. Творчество Ф. Ницше (прежде всего, книга «Рождение трагедии») казалось ему воскрешением истинного эллинского духа. В процессе переоценки ценностей Мережковскому была близка богоборческая тема немецкого мыслителя. В сборнике стихотворений «Символы» эта тема представлена в героическом аспекте. Стихотворение «Везувий» (1891) представляет эту тему. Лирический герой поднимается на вершину вулкана. Он слышит подземный гул и клокотанье, чувствует всю мощь подземной стихии. Но природная стихия (Великий Хаос) не устрашает гордого человека, который, осознавая свою беспомощность, всё же бросает вызов всей вселенной.
Но все твое могущество – ничто
Перед одной непобедимой искрой,
Назло богам зажженной Прометеем [1, с. 344].
Образ человека, противостоящего слепой вселенной, возможно, был создан поэтом не без влияния известной концепции о «мыслящем тростнике» Блеза Паскаля, взгляды которого были Мережковскому близки. Так, античный мотив сверхчеловека получает в стихотворении новое смысловое наполнение, как бы обрастая новыми смыслами, дополняясь всем историческим опытом европейской мысли. Подобную эволюцию претерпевает тема красоты. Этой теме посвящено стихотворение «Гимн Красоте»
(1889), которое Мережковский создает в подражание античным гимнам. В этом стихотворении отражена авторская концепция Прекрасного,
которая получит развитие в его дальнейшем прозаическом творчестве и которая станет впоследствии одной из ведущих в рамках символизма. Однако если в своих первых стихотворных опытах Мережковский придерживается античного канона Красоты с присущим ей свойством калокагатийности, то позже, под воздействием эстетики ницшеанства и бодлерианства он весьма далек от классического понимания прекрасного. Например, в стихотворениях 1894 года «Смех» и «Песня вакханок» читаем: Есть одна только вечная заповедь – жить / В красоте, в красоте, несмотря ни на что. [1, 475], / Не бойтесь ни любви ни смерти, / Не бойтесь нашей красоты. [1, с. 477] Наиболее ярко эта проповедь красоты проявится в стихотворении «Леда» (1894), в финале которого отчетливо проступает идея о самоценности Красоты, и её неподвластности человеческим законам: Тебя прославит песнь Омира, / Затем, что вся надежда мира /Дочь Белой Леды – Красота. [1, с. 471]
К началу 1900 годов интерес Мережковского к поэзии начал заметно ослабевать. В 1896 году публикуется очень небольшая по объему книга стихов «Новые стихотворения. 1891-1895», в которых ницшеанское влияние достигает высшей точки, то есть Мережковский в этот период ориентируется на систему языческих ценностей, предложенных Ницше. В небольшом стихотворении «Песнь во время грозы» (1893) Мережковский яркими живописными деталями создает картину природы, обновленной летним грозовым дождем. Главное для поэта здесь – создать ощущение полнокровной жизни, веселья и радости.
Сердцу нашему веселье –
Только в голосе громов, –
Вечно радостных богов [1, с. 607].
Мотив вечного смеха соединяется с темой молодости и красоты – в «Песне солнца» (1894): Люблю, что молодо и смело, / Люблю я силу в красоте [1, с. 611]. В стихотворении «Песня вакханок» (1894) он вырастает в гимн радости жизни, дионисийское буйство жизненных природных сил, побеждающее смерть: И смехом смерть мы побеждаем / С безумьем Вакховым в сердцах [1, с.477].
В целом 1890-е годы характеризуются необычайной интенсивностью литературной деятельности Мережковского. В этот период он испытывает своего рода жанровый кризис, стремясь к поискам новых художественных
форм. Творчество его именно в эти годы приобретает известность в России и за рубежом. В первых номерах «Северного вестника» за 1895 год печатается его роман «Отверженный» (журнальный вариант романа «Смерть богов. Юлиан Отступник»), который хронологически является первым русским символистским романом. Император Юлиан, внук Константина Великого, царствовал всего три года (он погиб во время парфянской войны в 363 году), однако это царствование вошло в историю как самая яркая попытка волевого действия «против течения» исторического хода вещей: один из образованнейших людей своего времени, он попытался восстановить в Восточной империи эллинское язычество. Трагизм его положения в том, что синтез духовности христианства и красоты эллинской культуры невозможен, а любой из возможных вариантов выбора не мог принести ему полного удовлетворения. Величие Юлиана -как следует из романа – в том, что он нашел в себе силы попытаться этот идеал осуществить на практике. Попытка эта, заранее обреченная на провал, принесла Юлиану прозвище «Апо-стата» (отступника). Юлиан в романе Мережковского (заметно отличающийся от своего исторического прототипа) был идеальной фигурой для изображения той ситуации, которую на рубеже 1880-1890-х годов переживала русская интеллигенция.
Через два года после романа в печати появляется книга «Вечные спутники», вызвавшая огромный резонанс в литературной среде. Это ряд небольших критических очерков, которые появлялись ранее в печати от 1888 до 1896 года. По словам самого автора, – галерея миниатюрных портретов великих писателей разных веков и народов [5, с. 12]. Цель Мережковского – воссоздать и осмыслить облик, живую душу каждого из «вечных спутников», величие которых заключается в том, что они живут, идут за нами, продолжают любить и страдать в наших сердцах как часть нашей собственной души [5, с. 11]. Вглядываясь в историю европейского искусства, Мережковский осознает его неразрывную связь с «древним эллинским духом» – глубочайшей, иногда бессознательной
основой во всем, что творят истинно прекрасного и вечного художники новых времен [6, с. 19]. Это ощущение себя выходцем из Эллады дало возможность ему объединить «через все века, культуры и религии» таких людей, как Марк Аврелий, Плиний младший, Сервантес, Монтень, Достоевский и Пушкин. Герои его очерков, такие различные внешне, оказываются связаны внутренним единством в отношении к современному читателю, ибо они – родные, для каждого времени – современники, и даже более – предвестники будущего [5, с. 3].
Мережковский-поэт и романист неотделим от Мережковского-критика и мыслителя. Его стихотворения развивают мысли «Вечных Спутников», «Юлиана Отступника». В финале романа автор выражает надежду на возрождение античной культуры, мысль о связи с античностью передается с помощью образа-символа лестницы: Широкая лестница, мраморная, белая, залитая солнцем, многоколонная, как Пропилеи в Афинах, ведущая прямо в голубое небо [7, с. 306]. Эта лестница означает, что вечные ценности культуры, великолепие природы, вся земная прелесть – это эхо Эллады. И Мережковский ощущает эту связь.
1. Мережковский Д.С. Стихотворения и поэмы. СПб.: Академический проект, 2000. 928 с.
2. Мережковский Д.С. Автобиографическая заметка // Мережковский Д.С. Ангел одиночества: Стихотворения, песни, легенды. М.: Летопись-М, 2000. С. 5-17.
3. Брюсов В.Я. Д.С. Мережковский как поэт // Дмитрий Мережковский. Ангел одиночества. Стихотворения, песни, легенды. М.: Летопись-М, 2000. С. 440-451.
4. Мережковский Д.С. О символизме «Дафниса и Хлои» // Дафнис и Хлоя. Итальянские новеллы. Шарль Бодлер. Избранные стихотворения. М.: Ломоносовъ, 2010. С. 9-32.
5. Мережковский Д.С. Вечные спутники: Портреты из всемирной литературы. СПб.: Азбука-классика, 2007. 416 с.
6. Мережковский Д.С. Акрополь. М.: Кн. палата, 1991. 352 с.
7. Мережковский Д.С. Собрание сочинений в 4 т. М.: Правда, 1990. Т. 1. 592 с.
THE INFLUENCE OF ANTIQUITY IN MEREZHKOVSKY’S WORKS OF 1890-s
A. V. Dekhtyarenok
We analyze Merezhkovsky’s works of 1890s in the light of his reception of antiquity. In this context, the most important and interesting themes, images and motifs are examined.
Keywords: reception of antiquity, D.S. Merezhkovsky’s oeuvre, poetry of 1890s, classical themes, images and motifs.
“