Сочинение Чацкий классический классицизм он человек разума, а счастлив он
Штейн А. Национальное своеобразие Горя от ума” // А. С. Грибоедов, 1795 — 1829: Сборник ст. — М.: Гослитмузей, 1946. — С. 7—38.
1
Новая русская литература начала развиваться на два века позже, чем новая литература других европейских стран. Поэтому во многих отношениях она должна была выступить наследницей литературы других европейских народов. Многие вопросы, которые выдвинули корифеи литературы Запада, ставились русскими писателями глубже и острее. Но при всем этом русская литература не могла не учитывать того, что было сделано ее западно-европейскими предшественниками.
По этому поводу уместно припомнить следующее замечание Энгельса, имеющее для нас большое методологическое значение: «Как всякая новая теория, социализм должен был прежде всего исходить из накопленного до него идейного материала, хотя его корни находились в материальных экономических фактах» 1.
Корни новой русской литературы также лежали «в материальных экономических фактах» русской жизни, но и она должна была прислушаться к порядку идей, созданных ее ближайшими предшественниками — передовыми западно-европейскими писателями. Величие и мировое значение русской литературы связано с тем, что она билась над решением вопросов, волнующих все передовое человечество, вопросов, передовым человечеством уже поставленных.
Для того, чтобы определить национальное своеобразие «Горя от ума», шаг, сделанный Грибоедовым в художественном развитии человечества, необходимо сравнить его комедию с тем, что давала западно-европейская комедия XVII — XVIII вв.
– 8 –
Самой авторитетной и законченной школой комедии была в ту эпоху французская комедийная традиция. С французской комедией и надо сопоставлять «Горе от ума».
Тема «Грибоедов и Мольер» или, точнее, «Альцест и Чацкий» — классическая тема русского литературоведения. В этом сопоставлении Грибоедова с Мольером есть большой смысл. Мольер не только высшая точка развития комедии во Франции, не только ее классический представитель. Он — величайший комедиограф нового времени, наметивший принципы, которым следовала комедия во многих странах.
Последняя и самая полная работа, посвященная сравнению Грибоедова и Мольера, принадлежит перу проф. Н. К. Пиксанова 1. Н. К. Пиксанов подвел итог всем высказываниям на эту тему, привел все совпадения, которые имеются в «Мизантропе» и «Горе от ума», и объяснил их сходством той общественной обстановки, в которой творили Грибоедов и Мольер. Н. К. Пиксанов первый энергично подчеркнул и отличие «Горя от ума» от комедии Мольера.
Задача настоящей статьи продолжить эту линию исследования и показать национальное своеобразие великой комедии Грибоедова.
В коллизии «Горя от ума», действительно, есть сходство с коллизией «Мизантропа» Мольера и даже с коллизией «Гамлета». Во всех этих произведениях умный и честный представитель господствующего класса протестует против пороков общества, основанного на несправедливости.
Такая коллизия много раз возникала на протяжении классовой истории человечества. Мы находим поразительные совпадения у писателей различных эпох и национальностей, которые касались этой темы. У всех у них герой любит женщину, связанную с обществом тесными нитями, протестант изображает из себя сумасшедшего, или его объявляют сумасшедшим.
И, однако, несмотря на все это сходство, трактовка темы резко меняется в зависимости от национальных и исторических условий. Мольер показывает в «Мизантропе» пороки светского общества, но изображение этих пороков вовсе не главная тема комедии Мольера. Прежде всего, Альцест разочарован не только в аристократическом обществе, он разочарован в обществе вообще. Двор и город, т. е. дворянство и буржуазия, два сословия, составлявшие общество в XVII веке, не открывают Альцесту «ничего другого, кроме того,
– 9 –
что горячит желчь». Но Альцест воюет не только против общества. Он ополчается против всего человечества.
Главная тема комедии Мольера — вовсе не критика общества и человечества. О том, что общество отвратительно, в комедии известно a priori. Два главных персонажа — философы Альцест и Филэнт, на противопоставлении которых построена пьеса,— оценивают его одинаково:
Альцест
Везде предательство, измена, плутни, льстивость,
Повсюду гнусная царит несправедливость.
Филэнт
Согласен я: что всюду ложь, разврат,
Что злоба и корысть везде кругом царят,
Что только хитрости ведут теперь к удаче.
Альцест отличается от Филэнта совсем не тем, что иначе оценивает общество, а тем, что иначе ведет себя по отношению к нему:
Альцест
Я в бешенстве, нет сил мне справиться с собой
И вызвать я б хотел весь род людской на бой.
Альцест благороден и обладает высокими моральными качествами. И, несмотря на это, он порой кажется смешным. Оронт продекламировал ему плохой сонет. В ответ на это Альцест прочел Оронту резкую нотацию о хороших и плохих стихах и поссорился с ним. Он доказывает лицемерам вред лицемерия, и это придает положению, в которое он попадает, комический оттенок. К тому же Альцест слепо верит в возможность исправить свою возлюбленную и не внимает трезвым словам Филэнта. В характере Альцеста много возвышенных, подлинно благородных черт, но на все его поведение падает легкая тень комизма.
Жизненные принципы Филэнта противоположны формуле поведения его друга:
Филэнт
Нет, лучше даром вы не тратьте вашей злости,
Старанья ваши свет не могут изменить.
Филэнт оценивает общество и человечество так же, как Альцест. Однако он проповедует своеобразный житейский оппортунизм. Этот оппортунизм избавляет его от ошибок в жизни, спасает от смешных недоразумений, которые преследуют
– 10 –
Альцеста. Филэнт почти всегда прав в спорах с Альцестом. Он правильно предсказал ему, что тот проиграет процесс. Из двух женщин Филэнт безошибочно выбрал достойную.
Смысл и значение каждого персонажа «Мизантропа» становится понятным в контексте всего творчества Мольера. В каждой комедии Мольера есть упрямый и наивный персонаж с причудой, которого дурачат, водят за нос и которого осмеивает комедия. Таков Арган в «Мнимом больном», таков Журден в «Мещанине во дворянстве». Несмотря на то, что образ Альцеста не комичен сам по себе, Альцест занимает в «Мизантропе» то же самое место, которое занимает в других французских комедиях комический персонаж. С точки зрения французской критики XVII—XVIII вв., Мольер написал комедию, в которой высмеял мизантропа1.
По-своему, поведение Альцеста так же противоречит «здравому смыслу», как и поведение Аргана. Селимена так же безнравственна и так же обманывает Альцеста, как Дорант и Доримена обманывают Журдена или врачи обманывают Аргана. Истинным философом, носителем здравого смысла в комедии является Филэнт. Его свадьба с Элиантой венчает комедию счастливым финалом.
Каждая сцена комедии служит для обрисовки Альцеста, каждый представитель общества, с которым сталкивается Альцест, играет в произведении служебную роль — в столкновении с ним выясняется характер Альцеста. Эпизод с Оронтом, история с судом и разоблачение Селимены показывают, насколько поведение Альцеста противоречит «здравому смыслу». Ригористическое отрицание пороков и непримиримость героя оказываются неуместными в современном ему обществе, ставят его в неловкое, а иногда и не лишенное комизма положение.
Мольер вложил в образ и уста Альцеста много своего сердца, ума, ненависти к порокам. Но поведение Альцеста все-таки является той «причудой», против которой направлено острие комедии. Причины подобной трактовки темы лежат в исторической обстановке, в которой жил и творил Мольер. Народного движения низов не существовало. Движение Фронды, резко окрашенное в средневековые тона, было разгромлено. Абсолютизм, несмотря на все его пороки,
– 11 –
был единственным представителем прогресса и цивилизации. Мольер признавал историческую необходимость и прогрессивность абсолютизма. Скрепя сердце, он вынужден был изображать протест Альцеста как своеобразное дон-кихотство.
Таков в кратких чертах смысл комедии Мольера. Но для понимания того нового, что внес Грибоедов в развитие комедии, необходимо учесть эволюцию, которую пережила французская комедия за полтора века, отделяющие Грибоедова от Мольера. Прежде всего, французская комедия выработала традиционные типы, которые переходили из пьесы в пьесу. Это — знаменитые отцы и опекуны, лакеи и субретки, молодые возлюбленные и персонажи с причудой — Рассеянный, Болтун, Игрок, Нерешительный, Расточитель. Комедия строилась на любовной интриге. Молодые возлюбленные вели борьбу против отца или опекуна, который хочет выдать девушку за другого. Все оканчивалось счастливой свадьбой влюбленных. Ее устраивали пролаза-слуга или приезд доброго дядюшки. Во французской литературе XVII — XVIII вв. мы находим нескончаемый поток комедий, построенных на этой схеме. Различные писатели вновь и вновь развертывают традиционную сюжетную интригу при участии традиционных комических персонажей.
Но в комедии произошли и существенные изменения, связанные с ростом третьего сословия и оформлением буржуазно-просветительских тенденций. Появляется так называемая «слезная комедия», которая ставит своей задачей быть школой добродетели, окружить уважением нравственность и покарать порок.
Автор «Мизантропа» начинает вызывать теперь серьезные упреки. Самая известная критика комедии Мольера принадлежит перу Жан-Жака Руссо. Руссо обвиняет Мольера за то, что тот сделал мизантропом единственного добродетельного персонажа своей комедии, и за то, что он его высмеял.
Два драматурга XVIII века оставили нам комедии, в которых полемизируют с Мольером. Это — Детуш, автор комедии «Странный человек», и Фабр д’Эглантин, автор комедии «Филэнт Мольера».
Герой комедии Мольера, современник Ларошфуко, открывшего злое начало в человеке, ненавидит людей. Детуш заявляет, что «герой его комедии Санпэр отличается от Альцеста тем, что страстно любит людей». Причуда Санпэра состоит в том, что он — истинно добродетельный и благородный человек — не хочет подчиняться правилам света. В результате
– 12 –
всех перипетий Санпэр начинает понимать, что можно быть истинным мудрецом и одновременно безукоризненным светским человеком. Тема общества и его пороков дана в комедии Детуша приглушенно и развита гораздо меньше, чем в комедии Мольера. Детуш осмеивает причуду Санпэра так же, как Мольер осмеивает причуду Альцеста. Его пьеса — только один из бесчисленных вариантов французской комедии, осмеивающей характер, достойный этого.
Комедия Фабра д’Эглантина наглядно воплощает мысль Руссо о том, что Альцест — энтузиаст и истинно добродетельный человек, который должен быть поставлен на пьедестал. Фабр д’Эглантин разоблачает Филэнта как эгоиста и порочного человека. В своей публицистической комедии он перевертывает концепцию Мольера.
Однако, преодолев Мольера идейно, Фабр д’Эглантин не смог создать произведения, дающего подлинно художественное воплощение новой трактовки темы. Его пьеса также только один из бесчисленных вариантов французской комедии, в которой развенчивается характер персонажа, в данном случае — эгоиста Филэнта. Эгоизм Филэнта рассматривается в пьесе, как врожденная черта, а не как порождение социальной среды, не как черта социальная.
Итак, идейное развитие поставило перед европейскими комедиографами задачу — дать новую трактовку классического мотива об отношениях благородного героя-протестанта и общества, отличную от трактовки Мольера.
После этих предварительных замечаний перейдем к сопоставлению «Мизантропа» и «Горя от ума».
В отличие от Мольера Грибоедов обращает свою комедию не против причуды героя — Чацкого, а именно против общества. В его комедии «25 глупцам» противопоставлен в качестве идеала один «здравомыслящий человек».
Альцест критикует пороки в масштабе общечеловеческом. Чацкий разоблачает национальные формы отсталости. Не случайность то, что он особенно ясно увидел пороки крепостнической России по возвращении из заграничного путешествия.
С точки зрения Альцеста, все героическое и возвышенное — в прошлом, в предыдущем веке. Чацкий — страстный проповедник прогресса. Сравнивая век нынешний и век минувший, он рад отметить превосходство нынешнего века. Он ратует за дальнейший прогресс.
Альцест уже с первой сцены предстает перед нами как «мизантроп», готовый бежать от людей. Чацкий в начале комедии лишь иронизирует и шутит. Он бежит из Москвы
– 13 –
только в финале комедии, после всего, что он вновь вынес из общения с миром Фамусовых и Молчалиных. Отличие не только в том, что Грибоедов дает развитие характера, которого не знала комедия классицизма. Оно в самом существе дела. Мольер считает общество неизменным, а разоблачителя его до некоторой степени смешным, несмотря на то, что понимает благородство его позиции и даже сочувствует ей. Грибоедов видит в Чацком представителя того нового прогрессивного начала, которое вступило в борьбу со злом.
В отличие от Мольера русская комедия окружает ореолом героя-протестанта. Философия примирения, которую развивает Филэнт, оказывается в русских условиях житейской мудростью угодника и ничтожного глупца Молчалина. При этом Грибоедов обращает стрелы своей сатиры не против одного Молчалина, а против всех «25 глупцов», представляющих общество.
Грибоедов ставит своей целью осмеять не пороки и причуды одного персонажа. Он создает комедию, разоблачающую аристократически-бюрократическое общество в целом. Это — общественная комедия, новый тип комедии, открытый и разработанный русскими писателями.
Начнем разбор особенностей этого нового типа пьесы с анализа композиции.
Грибоедов ломает стройную и законченную композицию классической комедии. Он дает ряд сцен, которые являются лишними с точки зрения движения любовной интриги. Можно напомнить письмо Катенина к Бахтину, где Катенин излагает содержание комедии только как историю любви Чацкого и Софьи. При таком подходе все разговоры, Чацкого с Фамусовым и Скалозубом, вся характеристика светского круга, сцена с Репетиловым никак не двигают действия и не имеют отношения к любовной интриге комедии.
Но Грибоедов и не стремится подчинить жизнь узкой рамке интриги. Он сам подчеркивает, что композиция его комедии порождена жизнью и есть отражение жизненной коллизии: «Сцены связаны произвольно. Так же, как в натуре всяких событий мелких и важных. » 1.
Главное для Грибоедова — выразить большое общественное содержание, и этой задаче он подчиняет композицию. Самое важное для него дать обличение основных общественных пороков. Именно это имел в виду Луначарский, когда писал: «Он не комедиограф, но он обличитель, который выходит
– 14 –
на площадь, чтобы сказать страшную правду о своей любви и ненависти ко всему тому, что являлось позором для его родины. Поэтому комедия, как форма, для Грибоедова была совершенно второстепенна»1. Огромное общественное содержание комедии не вмещалось в рамки традиционной интриги.
Однако Вяземский был глубоко неправ, когда, критикуя недостатки построения «Горя от ума», писал: «. Все лица эпизодические, все явления выдвижные, их можно выдвинуть, вдвинуть, переместить, пополнить, и нигде не заметишь ни трещины, ни приделки» 2.
Действительно, с точки зрения интриги Чацкий — Софья — Молчалин можно обойтись без Горича или Репетилова, но с точки зрения комедии, изображающей общество и разоблачающей его, — без них обойтись нельзя. Каждый персонаж на балу необходим для раскрытия жизни светского круга Москвы 20-х годов. На образе Горича Грибоедов показывает, как засасывает семейная жизнь молодого человека, не лишенного положительных качеств. Князь и княгиня Тугоуховские с шестью безликими и ничем не отличающимися друг от друга княжнами, для которых родители ищут богатых женихов, делают типичной фигуру Фамусова, настойчиво ищущего богатого и чиновного жениха для Софьи. Графиня-бабушка и немолодая уже графиня-внучка, вместе выезжающие на балы, как бы воплощают пустоту и тщеславие общества, в котором бабушка и внучка одинаково таскаются по балам, хотя старуха знает, что с одного из таких балов она может попасть прямо в могилу.
Загорецкий воплощает подлинное лицо фамусовского общества, как Вотрен воплощает подлинное лицо буржуазного Парижа у Бальзака. Картежник и вор, врун и доносчик, он всеми принят за те услуги, которые оказывает людям света. Он — истинная суть светского круга, и неслучайно Чацкий находит черты Загорецкого в скромном Молчалине: «В нем Загорецкий не умрет».
Столь же необходима фигура Репетилова, с одной стороны, выступающего в качестве контраста Чацкому, а с другой — показывающего, как стремление к науке, к идейным кружкам, к прогрессивной деятельности легко превращается в обществе Фамусовых в моду и болтовню.
Таким образом, для изображения отношений умного и честного Чацкого к разоблачаемому им обществу и для полной
– 15 –
обрисовки этого общества необходим каждый персонаж комедии.
Грибоедов смело расширяет традиционную интригу и вводит большое количество персонажей. При всем критическом отношении к построению комедии уже современники Грибоедова ясно видели ее новаторский характер. Вяземский, во многом несправедливо нападавший на построение комедии, выразил это очень ясно: «Самые странности комедии Грибоедова достойны внимания: расширяя сцену, населяя ее народом действующих лиц, он, без сомнения, расширил и границы самого искусства» 1.
Французская комедия осмеивала одного человека — будь это игрок, скупой, обманщик или мизантроп. Грибоедов выводит в своей комедии целую галлерею характеров, начиная с Фамусова, Молчалина, Скалозуба и кончая Репетиловым и гостями на балу. Сцена бала начинается парадом этой галлереи персонажей, обрисованных тонко и индивидуально («портретно», как называл это Катенин) и по-разному относящихся к Чацкому. Но вот Софья пустила свою клевету о Чацком. Ее подхватили господин N и господин D, она дошла до Загорецкого, ее повторяют князь и графиня-бабушка, и из суждений отдельных лиц складывается мнение московского светского общества, которое «всем хором» объявляет Чацкого сумасшедшим. «Причуда» всего общества, объявившего умного человека безумцем, заменила в комедии Грибоедова причуду Аргана, Журдена или Альцеста. Комедия дает ощущение многолюдства, массы, хора.
Грибоедов направляет огонь своей сатиры против всего аристократического круга. Гоголь писал о Грибоедове и Фонвизине:
«Наши комики двигнулись общественною причиною, а не собственною, восстали не против одного лица, но против целого множества злоупотреблений, против уклонения всего общества от прямой дороги» 2.
Грибоедов не ограничивается тем, что рисует широкую картину общества. В монологах Чацкого он дает этому обществу публицистическую оценку. Без Чацкого общественная комедия Грибоедова не была бы полна.
Кто такой Чацкий? Герцен писал про него: «Это — декабрист, это человек, который завершает эпоху Петра I и
– 16 –
силится разглядеть, по крайней мере, на горизонте, обетованную землю. » 1.
Слова Герцена определяют самую сущность его фигуры. Чацкий завершает эпоху Петра I своей горячей защитой прогресса, своими злыми насмешками над нерадивыми сановниками в роде Фамусова, своей формулой: служить, но не прислуживаться. Все это бросается в глаза. Но Чацкий связан с эпохой Петра I гораздо глубже. Отечественная война 1812 г. была продолжением дела Петра, ибо была борьбой за независимость России. Народный подъем увлекал лучших людей, в первых рядах которых шли будущие декабристы. Желание видеть родину свободной и счастливой стало их подлинным призванием.
В промежуток времени между 1812 и 1825 гг. произошла своеобразная трансформация антифранцузских настроений 1812 г. в революционные. Причину этой трансформации Грибоедов превосходно раскрыл в наброске «1812 год». Отечественная война кончилась, и палка помещика снова обрушилась на спасителя родины — крестьянина.
Чацкий замечательно воплощает это единство национально-патриотического и революционного течений.
Мы не знаем, служил ли Чацкий в армии (разговор с Платоном Михайловичем можно понять и в том смысле, что они познакомились на военной службе), но именно Чацкий, а не Скалозуб выражает подлинные традиции Отечественной войны 1812 г. Аполлон Григорьев правильно пишет о Чацком, что он не только сын и наследник Новиковых и Радищевых, но и товарищ людей «вечной памяти 12-го года».
Филиппики Чацкого против рабского преклонения перед иноземным, против слепого следования французской моде отражают чувство национального достоинства, воспитанное Отечественной войной 1812 г.
Но в монологах Чацкого защита национальной самобытности сливается с гневным осуждением рабовладельцев, торгующих детьми, отторгнутыми от матерей, реакционеров и бар-развратников. Чацкий — декабрист. Он — образ и портрет представителя молодого поколения. В нем — свет ума и остроумие самого Грибоедова, пламенная возвышенность и энтузиазм Кюхельбекера, горечь и скептическое разочарование Чаадаева. Могучее патриотическое чувство, разбуженное великой освободительной войной и обратившееся на отечественных угнетателей, движет Чацким.
– 17 –
Ни в одной национальной литературе нет комедии, в которой тема защиты национального достоинства и национальной самобытности стала бы главным мотивом. Ни в какой другой комедии мы не знаем образа, подобного образу Чацкого, передового человека своего времени, подлинного революционера-гражданина. Единство национально-патриотического и революционно-патриотического начала составляет причину удивительной цельности и значительности этой фигуры.
Чацкий — умный человек, выступающий против глупости общества. Вспомним бессмертного Фигаро, героя комедии Бомарше. Он тоже воплощает «ум, соединенный с веселостью и острословием», он тоже идет против глупости средневековья. Но при всем этом севильский цирюльник, прежде всего, — буржуа, при помощи ловкой интриги добывающий деньги и руку Сюзанны. «Горе от ума» — тоже «безумный день». Однако его не венчает счастливая свадьба: большой человек — Чацкий остается с разбитым сердцем.
В поражении Чацкого проявилась не только незрелость революционной ситуации в России, но и характер героя русской литературы, отличающий его от француза Фигаро. Высокий общественный пафос, страстное служение справедливости, этическая оценка мира и людей — вот особенности этого героя, противостоящего обществу, как его судья и обличитель. В столкновении Чацкого с реакционным миром Фамусовых и Скалозубов Грибоедов изображает борьбу старого и нового в русском обществе.
В соответствии с задачей, которую ставит себе Грибоедов, меняется в корне и комедийная схема — интрига. Новаторский характер построения комедии наглядно можно показать на анализе остатков старой комедийной схемы.
Ведь Фамусов растет из традиционной фигуры отца-опекуна, наблюдающего за тем, чтобы кто-нибудь из молодых людей не похитил дочь и не обвенчался с ней. В последней сцене, когда Фамусов в сопровождении слуг, с криком: «свечей побольше, фонарей», врывается на сцену, он напоминает Бартоло из «Севильского цирюльника», у которого похитили Розину. Если в образе Скалозуба остались черты хвастливого капитана из старой commedia dell’arte, то Чацкий и Молчалин занимают в комедии место двух возлюбленных, а Лиза — место служанки, помогающей барышне.
Но как изменился весь строй сюжета! Софья не бежит ни с кем из возлюбленных. Между соперниками, по существу, нет активной борьбы. Нет и борьбы любовников против отца. В отличие от французской литературы, где комедия кончалась сюжетным завершением — женитьбой героев,
– 18 –
устроенной слугой-пролазой, у Грибоедова Лиза никого не женит, и все возможные свадьбы расстраиваются, а комедия кончается трагическим диссонансом. Идейный поединок между Чацким и аристократическим обществом — вот содержание комедии Грибоедова.
Эту новаторскую задачу комедии Кюхельбекер формулирует так: «В „Горе от ума“, точно, вся завязка состоит в противоположности Чацкого прочим лицам, тут, точно, нет никаких намерений, которых один желает достигнуть, а другие противятся, нет борьбы выгод, нет того, что в драматургии называется интригою. Дан Чацкий, даны прочие характеры, они сведены вместе, и показано, какова непременно должна быть встреча этих антиподов — и только. Это очень просто, но в сей-то именно простоте новость, смелость, величие того поэтического соображения, которого не поняли ни противники Грибоедова, ни его неловкие защитники» 1.
Как видим, Грибоедов с величайшей смелостью ищет и находит новые композиционные принципы для своей общественной комедии. Но не только в области композиции, но и в области характеров Грибоедов делает шаг вперед по сравнению с французской комедией. Мы видели, с каким трудом прощупываются в персонажах «Горя от ума» остатки традиционных типов комедии. Один из современников Грибоедова правильно писал о новаторстве комедии, «где никто не женится, где нет пролазов-слуг, шалунов-племянников, старого опекуна».
Вместо традиционных типов французской комедии, перед нами оригинальные характеры, необычайно широко обрисованные социально и психологически.
2
Особенностью русского исторического процесса является то, что исторические тенденции, растянувшиеся на Западе на два-три столетия, концентрировались в нашей истории на небольшом историческом отрезке. Это обстоятельство отмечено товарищем Сталиным в его высказываниях о характере русской революции начала XX века: «Революция против царизма сближалась, таким образом, и должна была перерасти в революцию против империализма, в революцию пролетарскую» 2. Следовательно, борьба против крепостничества сплеталась с борьбой против капитализма.
– 19 –
Этот же процесс сближения различных этапов развития и совмещения их на одном историческом отрезке мы наблюдаем и в развитии идеологии в России. Французские просветители жили в XVIII веке, утопический социализм во Франции возник в первой половине XIX века. В России просветители, подобные Чернышевскому, Добролюбову, Герцену, были одновременно и утопическими социалистами. В этом синтезе, в этом совмещении различных этапов — один из источников силы русской культуры. Русские просветители отражали могучий демократический протест народных масс против крепостного гнета и одновременно метко и проницательно критиковали буржуазную цивилизацию. Естественно, что мировоззрение их было богаче и многостороннее, чем мировоззрение их западных собратьев.
Совмещение различных этапов относится и к развитию художественных направлений в России. Ни один из крупных русских художников первой половины XIX века не миновал этого синтеза прогрессивных тенденций различных идейно-художественных этапов.
Величайший деятель русской культуры Пушкин прошел за свою короткую творческую жизнь путь, который художественная мысль на Западе прошла за три столетия. Классицизм XVII века, просветительская шутливость и ирония XVIII-го, романтизм начала XIX-го, реализм, к которому западная литература пришла одновременно с Пушкиным, — гениально синтезированы и слиты в его творчестве.
Просветители XVIII века отрывали разум от воображения, фантазии, поэзии. В этом была односторонность и ограниченность их мировоззрения и искусства. «Да здравствует разум!» — говорили просветители. «Да здравствуют музы, да здравствует разум!» — говорил Пушкин. Разум и воображение, мысль и фантазия объединились в поэтическом идеале Пушкина. Человек, образ которого он оставил нам в своей поэзии, обрисован широко и разносторонне.
Эта предпосылка объясняет и историческое своеобразие комедии Грибоедова. «Горе от ума» — комедия пушкинского периода русской литературы, периода преобладания и расцвета лирической поэзии. Образ Чацкого вырастает из лирики его времени. Чацкий — субъект гражданской лирики декабристов, превращенный в объективно существующий образ. Комедия Грибоедова — лирическая комедия, ибо речи Чацкого — это лирическая исповедь самого Грибоедова.
Вернемся к характеристике Чацкого, данной Герценом: «фигура Чацкого, меланхолическая, ушедшая в свою иронию, трепещущая от негодования и полная мечтательных
– 20 –
идеалов. »1. Итак, в Чацком есть «негодование», «ирония» и «мечтательные идеалы».
Начнем с негодования. Петр Бестужев писал о Грибоедове, как о человеке, равном добродетелями обоим Катонам. Черты античного ригориста, сурово осуждающего пороки, есть в авторе подражания Персиевой сатире — Рылееве. Они есть и в Пушкине, авторе послания «Лицинию». Они есть в Чацком. В III сатире Ювенала республиканец Умбриций покидает развратный Рим и ищет спасения вне стен родного города. Если хотите, в образе Чацкого, бегущего из Москвы, снова оживает эта ситуация.
Дух античного негодования против порока одушевлял поколение декабристов. Маркс в «Восемнадцатом брюмера» писал о том, что классически строгие предания римской республики давали идеалы и формы, в которые облекали свою борьбу революционеры XVIII века. Эти слова имеют отношение не только к французским деятелям эпохи буржуазной революции, но, в известной степени, и к русским дворянским революционерам.
Чацкий произносит сатирические тирады в духе гражданской лирики декабристов:
Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве,
И где не воскресят клиенты-иностранцы
Прошедшего житья подлейшие черты.На этой картине лежит отпечаток нравов развратного Рима: в своих великолепных палатах пируют негодные богачи, окруженные льстивыми клиентами. «Нестор негодяев знатных» — еще один образ, наводящий на мысль о древности.
В словах Чацкого — критика пороков в духе буржуазного классицизма. Перед нами Чацкий — трибун, Чацкий — классик, Чацкий — сатирик, увлеченный негодованием и бичующий порок с позиций высоких гражданских идеалов античности.
Но Грибоедов взял от XVIII века не только отвлеченную античную гражданственность, но и разящую иронию вольнодумцев и просветителей. Ирония — основное оружие Чацкого. Она имеет у него ряд оттенков — от легкой скользящей
– 21 –
насмешки до едкого гневного сарказма. Чацкий часто выражает свею критическую мысль обиняками, его ирония рождается из противоречия между серьезной и утвердительной интонацией и отрицанием.
Я там дни целые пожертвую молве
Про ум Молчалина, про душу Скалозуба.Но дело не ограничивается иронией. Речи Чацкого не только ироничны, они шутливы и остроумны. Лиза замечает, что он весел и остер, Софью раздражает его шутливость.
Итак, Чацкий сочетает негодование в духе классицизма XVIII века с классической шутливостью и иронией, — цветами просветительского разума. Но при всем этом Чацкий — романтик, ушедший в мечтательные идеалы. Лирические воспоминания детства, романтический культ любви и творчества — вот что одушевляет мечтателя Чацкого. Он говорит Софье о Молчалине:
Но есть ли в нем та страсть? то чувство? пылкость та?
Чтоб кроме вас ему мир целый
Казался прах и суета?
Чтоб сердца каждое биенье
Любовью ускорялось к вам?
Чтоб мыслям были всем и всем его делам
Душою — вы? вам угожденье?Чацкий защищает своеобразную теорию романтического жизненного поведения:
Теперь пускай из нас один,
Из молодых людей, найдется враг исканий,
Не требуя ни мест, ни повышенья в чин,
В науки он вперит ум, алчущий познаний,
Или в душе его сам бог возбудит жар
К искусствам творческим, высоким и прекрасным.Эта философия Чацкого перекликается с теми отзвуками романтического учения о художнике, которое мы находим у самого Грибоедова: «Я почти уверен, что истинный художник должен быть человек безродный. Прекрасно быть опорою отцу и матери в важных случаях жизни, но внимание к их требованиям, часто мелочным и нелепым, стесняет живое, свободное, смелое дарование» 1. В одиночестве Чацкого, человека со свободолюбивой и гордой душой, есть черты, сближающие его с героями байронических поэм.
– 22 –
В этом синтезе классических и просветительских элементов с романтизмом своеобразие фигуры Чацкого, отличие героя русской комедии о